Дворянские титулы средневековой Европы. Табель о рангах или кто круче? Дворянские титулы

На территории Франции со времен Средневековья и по 1871 год существовала единая система, согласно которой феодалов разделяли на несколько категорий. Дворянские титулы и их иерархия сегодня вызывает большой интерес. И это неудивительно, так как представители аристократии и их отпрыски постоянно являются объектом пристального внимания прессы наряду со звездами шоу-бизнеса и известными политиками.

Иерархия

Главой средневекового французского государства был король. На следующей ступени иерархической лестницы стояли сюзерены — герцоги и крупные графы, которые были верховными правителями конкретной области. При этом их власть на землях была практически равной королевской. Далее шли владельцы доменов, бенефициев или наделов, выдававшихся за службу, и фьефов, пожалованных за службу и передававшихся по наследству. Эти дворяне имели различные титулы. Интересно, что любой феодал мог быть как сюзереном, так и обладателем домена и бенефиция одновременно.

Le Roi (король)

Как уже было сказано, это высший дворянский титул средневековой Франции. В разные периоды его обладатели были наделены большей или меньшей властью. Наивысшим могуществом французские короли обладали в эпоху абсолютизма, особенно в годы правления Людовика Четырнадцатого.

Le Duce (герцог)

Это высший не венценосный титул во Французском королевстве, который переводился на русский язык как «герцог». Считается, что он изначально обозначал вождя племени и возник во времена Каролингов, когда французы, итальянцы и немцы являлись подданными одного короля. В ходе образования и расширения Франкского государства германские герцоги превратились в должностных лиц короля, им подчинялись графы - правители отдельных областей.

Le Marquis (маркизы)

Эти дворянские титулы во Франции возникли еще при Карле Великом. Их название происходит от наименования приграничной административной единицы — марки. Это связано с тем, что маркиз являлся королевским наместником в области.

Le Comte (граф)

Так именовался королевский служащий, который имел полномочия управлять определенной территорией и осуществлять функции судебной власти. Он был следующим после маркиза в иерархии дворянских титулов и практически единолично, за исключением лишь некоторых вопросов, правил своим графством. Кстати, от слова comte произошло название "комтур", обозначающее должность в духовно-рыцарских орденах.

Le Vicomte (виконт)

Дворянские титулы во Франции передавались по наследству. В разные эпохи для этого действовали различные правила. Например, титул виконта, которым в ранний период обозначался заместитель графа, позже носили младшие наследники мужского пола маркизов и графов, а также их потомки.

Le Baron (барон)

Дворянские титулы во Франции были достаточно многочисленны. Их иерархия включала и ступень барона. Так называли феодалов, обладающих собственным доменом, которые, будучи вассалами непосредственно короля, сами являлись суверенами собственных подданных. Во Франции был одним из малораспространенных.

Le Chevalier (шевалье)

Дворянские титулы во Франции были и у тех представителей данного сословия, которые не имели собственных доменов. Именно они вступали в ряды армии и составляли большую часть рыцарства. Само слово «шевалье» означает тяжеловооруженного всадника. В странах Западной Европы первоначально означало принятие на военную службу к своему сюзерену. За верность шевалье получали от господина наследственный фьеф и пожизненный бенефиций.

Monsieur De

Младший дворянский титул во Франции старого порядка - equier (экюйе). Им обозначали оруженосца, и в дословном переводе оно означало «одевающий». Кроме того, так назывались лично независимые дворянские дети, не имевшие возможности обмундировать и снарядить себя самостоятельно. Служба оруженосцем была единственной возможностью для шевалье завоевать право на владение фьефом или бенефицием. Однако часть оруженосцев по тем или иным причинам не достигали желаемого и оставались просто Monsieur de (имя). Со временем это сословие слилось с шевалье.

Наследование титула

Во во главу угла ставилось право первородства. Это значило, что титул наследовался старшим сыном его владельца. При этом дочери, рожденные до появления в семье мальчика, были лишены этого права.

Пока отец был жив, сын получал так называемый титул учтивости ниже по рангу, чем у родителя. Например, наследник герцога становился маркизом. В то же время, когда рассматривалось положение конкретного дворянина в иерархии французской аристократии, для определения его места за основу брался титул отца. Иными словами, граф, являющийся сыном герцога, был выше «коллеги», отцом которого был маркиз.

Обычно у высшей аристократии было по нескольку титулов, которые оставались в семье, поэтому иногда их отпрыскам приходилось менять их со смертью старших родственников. Например, если после смерти деда сын становился герцогом, то внук занимал его графское место.

Женские титулы

Дворянский титул во Франции и Англии обычно передавался по мужской линии. Что касается женщин, что они становились их обладательницами двумя способами. Первый вариант — это замужество, а второй — получение от отца. В последнем случае речь опять же шла о титуле учтивости, который не давал даме никаких привилегий. Иное дело, когда женщина становилась, например, герцогиней в результате брака с герцогом. Это означало, что она оказывалась на той же ступени иерархии, что и супруг, и обходила всех, в том числе представителей мужского пола, кто шел за ним. Кроме того, например, из двух маркиз ниже стояла та, чей муж имел титул учтивости, а не наследовал его после смерти родителя.

При этом во Франции действовал салический закон престолонаследия, согласно которому женщины безоговорочно не могли наследовать семейные титулы, т.е. дочь герцога не становилась герцогиней, даже если у отца не было наследников мужского пола.

Наиболее известные аристократические дома Франции

• Дом де Монморанси.

Род известен с 10-го столетия и дал Франции 6 коннетаблей, 12 маршалов, кардинала, нескольких адмиралов, а также магистров различных благородных орденов и многочисленных известных государственных деятелей.

Первым в роду, кто получил герцогский титул, в 1551 году стал Анн де Монморанси.

• Дом д"Альбре.

Этот дом достиг самой вершины иерархической лестницы, став королевским в Наварре. Кроме того, одна из его представительниц (Иоанна д"Альбре) вышла замуж за герцога Вендомского. В этом браке родился будущий король сначала Наварры, а затем и Франции Генрих Четвертый.

• Дом Артуа.

Графство с таким названием в Средние века неоднократно становилось Кроме того, оно было одним из немногих, наследование которого шло вопреки салическому закону. Позже графство стало частью Бургундии. В 1482 году титул с землями отошел к Габсбургам. Однако уже в 1659 году оно вернулось под французский протекторат и стало номинальным графством. При этом его владельцы получили титул пэра Франции, а позже один из представителей этого рода стал королем Франции Карлом Девятым.

• Принцы Конде.

Эта младшая ветвь играла важную роль в общественной и в политической жизни королевства до их исчезновения в 1830 году. На всем протяжении своей истории этот род неоднократно претендовал на трон и принимал участие в различных заговорах.

• Семья Лузиньян.

Род известен тем, что распространил свое влияние далеко за пределы Франции. Его представители с 12 века в результате династических браков стали правителями Кипра и Иерусалима, а в 13 столетии стали королями Киликийского Армянского царства и Антиохийского княжества. Благодаря им иерархия дворянских титулов Франции частично перешла и на эти государства.

• Дом Валуа-Анжу.

Представители рода были королями Неаполя и одной из ветвей древней династии Капетингов. В 1328 году их представитель Филипп Шестой вступил на трон Франции. Он получил его не в наследство, а по причине отсутствия наследников мужского пола у своего кузена — короля Франции. Династия правила более 2-х веков, пока трон не перешел к Генриху Четвертому.

Теперь вы знаете, сколько ступеней иерархической лестницы разделяло обычного аристократа и того, кто занимал высший дворянский титул Франции, Англии или других западноевропейских государств. Сегодня многие их отпрыски, которым в наследство досталось только громкое имя, живут как самые обычные люди и лишь изредка вспоминают о своих предках, передавших им голубую кровь.

Книга вторая

Нравы и характеры

Глава I

(окончание)

VI. Аналогичные образы жизни. – Принцы и принцессы. – Придворные. – Финансисты и парвеню. Посланники, министры, губернаторы, высшие военные чины.

Каков генерал, таков и главный штаб; придворные подражают монарху. Подобно колоссальному изображению из драгоценного мрамора, воздвигнутому в центре Франции и уменьшенные копии, которого в тысячах экземпляров имеются в провинциях, повторяется королевская жизнь в меньших пропорциях. Повсюду представительство и приемы, повсюду проводят время в многочисленном обществе. Прежде всего, я вижу вокруг двора около дюжины дворов принцев; каждый принц или принцесса крови имеет двор оплачиваемый частью или целиком из средств казначейства, наполненный дворянскими пажами, дамами, в общем, пятьдесят, сто, двести и до пятисот должностей. Такой двор имеет королева, принцесса Виктория, принцесса Аделаида, принцесса Елизавета, брат короля, его супруга, граф д`Артуа, графиня д`Артуа; маленький дофин, герцог Нормандский, все трое детей короля, герцог Ангурский, герцог Беррийский, оба сына графа д`Артуа: шести-семилетние дети уже присутствуют при выходах и устраивают приемы. Если я возьму точное число, то за 1771 год нахожу еще двор герцога Орлеанского, герцога Бурбонского, герцогини Бурбонской, принца Кондэ, графа Клермонтского, вдовствующей принцессы Конти, принца Конти, графа де ла Марш, герцога Пантьевр. Каждый из этих лиц, кроме своего помещения во дворце имеет еще свой замок и свой дворец, где у него есть кружок близких ему лиц; королева имеет в Трианоне и Сен-Клу, сестры короля в Бельвю, брат короля в Люксембурге и в Брюнуа, граф д`Артуа в Медоне и Багателле, герцог Орлеанский в Палэ-Рояле, в Монсо, в Иль-Адане, Кондэ в бурбонском дворце и Шантильи, Герцог Пантьевр в Сео, Анэ, Шатовилэне; я опускаю половину этих резиденций. В Пале-Рояле все представленные лица могут приходить ужинать в дни оперы. В Шатовилэне все, приехавшие ко двору, приглашаются обедать, дворяне за стол герцога, другие за стол его камер-юнкера. В Тампле, ужины по понедельникам собирают полтораста приглашенных. «Число приближенных принцессы, – говорит герцогиня Мэнская, достигает сорока или пятидесяти человек». Свита неразлучна с принцем и сопровождает его даже в поход. «Г. принц де Кондэ, – говорит де Люинь, – завтра отправляется в армию в сопровождении большой свиты, а у него двести двадцать пять лошадей, у графа де ла Марша сто. Герцог Орлеанский уезжает в понедельник; у него триста пятьдесят лошадей».

Замок Шеверни на Луаре. Франция

Кроме родственников короля, все вельможи, являющиеся ко двору, имеют свой двор в отеле в Париже или Версале и в замке, отстоящем на несколько миль от Парижа. В мемуарах эта сторона дворянской жизни освещается довольно подробно. Так, мы имеем сведения о герцоге Жеврском, камергере, губернаторе Парижа и Иль-де-Франса, управлявшем, кроме того, Лионом, Суассоном, Нойоном, Крепи, охотничьим округом Муссо, получавшем двадцать тысяч ливров пенсии, типичном придворном, который, благодаря своей должности, роскоши, фавору, долгам, значению, вкусам, занятиям, и образу мыслей, представляет из себя в миниатюре всю аристократию. Его память на родство и генеалогию удивительна; он основательно ознакомился с драгоценной наукой этикета; благодаря этим двум качествам, он является оракулом, и с ним нередко советуются. «Он великолепно украсил свой сад и дом в Сен-Уэне». «У него была многочисленная свита, состоявшая из дворян, пажей, слуг всякого рода, требовавшая огромных расходов... Каждый день у него состоялся парадный обед... Почти ежедневно он давал частные аудиенции. Не было человека ни в городе, ни при дворе, не имевшего с ним какого-нибудь дела. Даже министры и принцы крови были чем-нибудь обязаны ему. Он принимал, еще находясь в постели. Он писал и диктовал среди большого общества... Его дом в Париже и квартира в Версале не пустели с момента его пробуждения и до того времени, пока он не ложился спать». Двести или триста домов в Париже, в Версале имеют приблизительно такой же характер». Никогда не находишься в одиночестве, – таков обычай во Франции, – говорит Горас Уолпол, – «сжечь на народе свою свечу». Отель герцогини Грамон с утра наполняется самой избранной публикой. Пять раз в неделю у герцога Шуазеля, в десять часов вечера, мэтр-д`отель обходит салоны, подсчитывая приблизительное число гостей, а затем распоряжается накрывать стол на пятьдесят, на шестьдесят, на восемьдесят кувертов; вскоре этому примеру последовали все богатые дома, желая похвастать, что они держат открытый стол для всех приходящих.

Само собой понятно, что выскочки, финансисты, покупающие или прибавляющее к своему имени название имения, копируют привычки и образ жизни аристократии. И я не говорю здесь о Буре, Божонах и других денежных мешках, роскошь которых затмевает роскошь принцев.

Взгляните хотя бы, как живет сравнительно мелкий финансист г. д`Эпинэй, умная и скромная жена которого отказывается от всякого внешнего блеска. Даже в этом доме «число слуг, женщин и мужчин достигает шестнадцати»... Когда г. д`Эпинэй встает, к нему немедленно является слуга, чтобы одевать его. Два лакея находятся тут же в ожидания его распоряжений. Первый секретарь является, чтобы доложить о полученных письмах, которые он обязан вскрывать; но при этом его сто раз прерывают. То входит барышник, предлагающей купить небывало красивых коней, то какой-нибудь ветрогон, которому была оказана поддержка для поступления в оперу, после того как он взял несколько уроков хорошего тона и пения. «Но вот, наконец, я встаю и ухожу. Два лакея открывают обе половинки двери, хотя я мог бы пройти и в игольное ушко, а двое других слуг в прихожей возвещают о моем появлении. Все становятся шпалерами; здесь суконщики, торговцы инструментами, ювелиры, лакеи, должники и другие скучные, надоедливые господа. Бьет полдень, а то и час пополудни, прежде чем окончен туалет, и секретарь, зная, что нет возможности сообщить своему господину подробный отчет о делах, передает ему небольшую записку, где написано, что он должен говорить на совещании откупщиков». Праздность, беспорядочность, долги, церемониал, тон покровителя, – все это кажется пародией настоящего «света»; здесь мы находимся в последнем этаже аристократии. А между тем двор г. д`Эпинэй напоминает в миниатюре двор короля.

Тем более необходимо министрам, послам, главным чиновникам, представляющим или замещающим короля, вести дом на широкую ногу. И здесь, как во всем дурном и хорошем, главным виновником был Людовик XIV . Политика, учредившая двор, предписывала пышность. «Чтобы нравиться ему, люди расточали деньги на платья, экипажи, стол, дворцы, игру; этим можно было заставить говорить о себе. От двора зло перешло в провинцию и в армию, где люди оценивались по тому, какой держали стол и по остальному великолепию». В продолжение одного года маршал де Бель-Иль на поездку и пребывание во Франкфурте во время избрания Карла VI израсходовал 750.000 ливров на путешествия, перевозку, празднества, постройку обеденной залы и кухни, кроме 150.000 ливров затраченных на ящики, часы и другие подарки; по распоряжению кардинала Флери, будучи экономным, у него на кухни было всего 101 человек прислуги. В Вене в 1772 г., у посла, принца де Роган были две коляски, стоившие в общем 40.000 ливров, 40 лошадей, 7 пажей благородного происхождения, 6 дворян, 5 секретарей, 10 музыкантов, 12 выездных лакеев, 4 курьера, ливреи которых стоили 4.000 ливров каждая и в той же пропорции остальное. Всем известна роскошь, вкус и великолепные обеды кардинала де Берни, в Риме. «Его называли римским королем, и он действительно был им благодаря своему великолепию и оказываемому ему почету... В празднествах, церемониях, иллюминациях он был выше всякого сравнения». Он сам, смеясь, говорил про себя: «я содержу французскую гостиницу на перекрестке Европы». Вследствие этого, вознаграждения, получаемые ими, были в два, три раза больше теперешних. «Король назначает 50.000 экю главным посланникам. Герцог Дюрасский получает в год до 200.000 ливров, занимая пост мадридского посла. Кроме того, ему назначено 10.000 экю награды, 50.000 ливров за секретные дела и выдано мебели и других вещей на 400.000 ливров, половина которых осталась за ним». Расходы и оклады министров приблизительно такие же. В 1786 г. канцлер получает 120.000 ливров жалованья, хранитель печатей 135.000; «де Вильдель, в качестве государственного секретаря, должен был получать 180.670 ливров, но он представил доклад, указывая, что этой суммы ему недостаточно и ему было назначено 226.000 ливров». Кроме того существовало правило, что когда эти лица выходят в отставку, король назначает им 20.000 ливров пенсии и 200.000 в приданое дочери. Этого немного для их образа жизни. «Они все принуждены держать такой огромный штат прислуги, что не могут даже разбогатеть, получая такое содержание; у них у всех открытый стол, в Париже по крайней мере три раза в неделю, а в Версале и в Фонтенбло ежедневно». Ламуаньон, при своем назначении канцлером, получил 100.000 ливров жалованья, тотчас же все решили, что он разорится, так как он взял к себе прислугу своего предшественника, которому один стол обходился в 80.000 ливров. Обед, даваемый им в Версале, первому совету, стоил 6.000 ливров и кроме того как в Версале, так и в Париже у него ежедневно накрывался стол, по крайней мере на двадцать приборов». В Шанбару у маршала де Сакс ежедневно бывало два стола, один на шестьдесят, другой на восемьдесят приборов; в конюшнях стояло четыреста лошадей, кроме того он содержал полк улан для своей охраны, театр стоящий ему 600.000 ливров и образ жизни который он вел или который вели окружающие его, напоминал вакханалию Рубенса. Что касается генерал-губернаторов, то мы уже видели, что во время их пребывания в провинции, все их занятие состоит в приемах; наряду с ними интендант, единственный человек дела, также устраивает великолепные приемы. Военачальники, наместники, чиновники, командируемые из центра, тоже держат открытый салон, из моды, из приличия и из праздности. Вместе с ними в провинцию заносятся из Версаля элегантность и гостеприимство. Если с ними едут их жены, они скучают, «принужденные сидеть в кругу пятидесяти лиц, говорящих лишь общие места, занимающиеся вязаньем или игрою в лото и проводящие по три часа за столом». Но «все военные, все окружные дворяне, все городские дамы ездят к ним на балы и восхваляют их красоту, и вежливость». Даже в среднем классе можно встретить такие же нравы. В силу установившегося обычая полковники и даже капитаны платят жалованье своим офицерам и расходуют гораздо больше, чем получают. Вследствие этих причин командование полком предоставляется сыновьям знатных вельмож, а роты предоставляются богатым дворянам.

От колоссального королевского дерева, пышно распустившегося в Версале, по всей Франции распространилось тысячи побегов расцветавшие, как, в Версале, в букеты празднеств и собраний.

VII. Прелаты, сеньоры и мелкое дворянство в провинции. – Феодальная аристократия превратилась в салонное общество.

По этому образцу и под влиянием, оранжерейной температуры все аристократические отпрыски, даже в самых отдаленных провинциях, стремятся попасть в свет. За неимением других занятий дворяне посещают друг друга, и главная обязанность хорошего хозяина дома – это прилично принять гостей; я говорю здесь как о духовных, так и о светских. Сто тридцать один епископ и архиепископ, семьсот аббатов – настоящие светские люди; у них хорошие манеры, они богаты, совсем не строги, и их епископский дворец или их аббатства являются для них дачами, которые они украшают, чтобы было где принять гостей. В Клэрво, дон Рокур очень вежливый по отношению к мужчинам и еще более вежливый в обращении с дамами не выезжает иначе как в карете, запряженной четверкой со скачком впереди; он приказывает называть себя монахам монсеньором и держит целый двор. В монастыре Ореньи близ Сен-Кантена «у аббатиссы есть слуги, карета, лошади, к ней приезжают на обед и в гости светские люди. Принцесса Христина, аббатиса Ремирмона и её дамы канониссы почти всегда находятся в пути, и тем не менее «в аббатстве живут весело», там устраиваются приемы в частных апартаментах принцессы. Двадцать пять женщин-начальниц и девятнадцать приоров имеют всегда открытые салоны, где собирается избранное общество, так что только незначительный барьер отделяет духовных от большого света, из которого они набираются. В Аликсе близ Лиона канониссы приходят на хоры в фижмах, «одетые как мирянки», в черных шелковых платьях, с накидками на горностаевой подкладке. В одном из Альзасских монастырей «целую неделю, говорит одна посетительница, мы гуляли, отыскивая следы римских дорог, много смеялись, даже танцевали, так как в аббатство приезжает много народу, и в особенности часто говорили о тряпках». Близ Сарлуи лутрские монахини обедают вместе с офицерами и не отличаются излишней скромностью. Большинство монастырей являются приятными убежищами для молодых вдов, для замужних женщин, мужья которых находятся в армии, для молодых девушек, начальница же, чаще всего дама высшего общества, с удовольствием руководит этим милым женским мирком.

Замок Амбуаз на Луаре. Франция

Но нигде великолепие, гостеприимство, толпа не достигают таких размеров, как в епископских дворцах. Я уже описывал положение епископов: столь могущественные владетели феодальных прав, наследники и преемники древних государей страны, кроме того, частые посетители Версаля, они не могут не иметь двора. Сисэ, епископ Бордоский, Дилон, архиепископ Нарбонский, Бриен, архиепископ Тулузский, Кастеллан, епископ Мандский и сюзеренный владетель Жеводана, архиепископ Камбрейский, герцог Камбрейский сюзеренный владетель Камбрезии и наследственный президент провинциальных штатов, – почти все эти лица принцы, не должны ли они поэтому вести подобающий им образ жизни? Вот почему они охотятся, занимаются строительством, принимают гостей, имеют церемониал пробуждения, приемную залу, приставов, чиновников, открытый стол, большой штат прислуги, экипажи и чаще всего долги, необходимую принадлежность каждого вельможи. В почти королевском дворце, выстроенном в Саверне Роганами, наследственными страсбургскими епископами и кардиналами от дяди к племяннику, имеется 700 постелей, 180 лошадей, 14 дворецких, 25 лакеев. «Там собирается вся провинция; кардинал поместил там сразу двести приглашенных не считая слуг; во всякое время там можно встретить от двадцати до тридцати наиболее интересных местных женщин, причем число это нередко увеличивается приезжими из Парижа». «Вечером в девять часов все общество ужинает вместе, что всегда носит характер празднества»; кардинал являлся там лучшим украшением. Великолепно одетый, красивый, изысканно вежливый, любезный, он мог осчастливить каждого одной своей улыбкой. Его лицо внушало доверие; у него была физиономия человека, предназначенного к представительству». Таков же образ жизни главных светских вельмож, когда летом страсть к охоте и прелести сезона приводят их в их имения. Например, Гаркур в Нормандии и Бриен в Шампаньи являются наиболее излюбленными замками. «Туда приезжают из Парижа важные лица, выдающиеся литераторы, а местное дворянство составляет двор». Нет такого имения, куда не залетали бы придворные птицы пообедать, потанцевать, поохотиться, поболтать, принять участие в домашнем спектакле. Этих блестящих птиц можно проследить во время их перелета из одного птичника в другой; они остаются неделю, месяц, три месяца, выставляя напоказ свое оперение. Из Парижа в Иль-Адан, в Вилле-Котре, в Фретуа, в Паншет, в Суассон, в Реймс, в Гризоль, в Силлери, в Бриен, в Балинкур, в Водрель, граф и графиня де Жанлис разъезжают на досуге, блестя умом и веселостью у своих друзей, которых в свою очередь принимают в Жанлисе. Одного взгляда на внешность этих домов достаточно, чтобы понять, что первой обязанностью в то время считалось гостеприимство, а первой необходимостью – находиться в обществе. Их роскошь отличается от нашей. За исключением нескольких княжеских домов, в них нельзя встретить хорошей обстановки: это предоставляют показывать финансистам. Но зато здесь есть все, что может доставить наслаждение другим: лошади, экипажи, роскошные обеды, помещение для приезжающих и, наконец, прислуга более многочисленная, чем в наше время. Взаимное соприкасание заставляет деревенских дворян учиться изысканному обращению, элегантности, постепенно теряя грубость нравов, которыми отличаются такие же помещики в Германии и Англии. Во Франции нельзя уже встретить сквайров Вестерн или баронов Тондертен-Трунк; одна эльзасская дама, видевшая во Франкфурте потешных вестфальских дворянчиков, была поражена контрастом. Французские дворяне самых дальних провинций посещали салоны командующего войсками или интенданта и видели иногда версальских дам, поэтому «у них есть привычка к хорошим манерам, и они несколько знакомы с требованиями моды». Наиболее дикий спускается со шляпой в руке до подъезда, провожая гостей и благодаря их за оказанную ему честь. Самый грубый, находясь в присутствии женщины, извлекает из своей памяти обрывки рыцарской вежливости. Самый бедный и уединенный имеет парадный костюм и орден св. Людовика, чтобы при случае явиться представиться какому-нибудь вельможе или принцу. Таким образом, феодальный главный штаб преобразился от первых до последних степеней. Если бы можно было обнять взглядом тридцать или сорок тысяч дворцов, отелей, аббатств, какую блестящую, великолепную декорацию увидел бы зритель! Франция превратилась в обширный салон, и я не вижу в ней никого, кроме салонных людей. Повсюду начальники, имея власть, стали полными хозяевами, раздающими милости. Они принадлежат к тому обществу, где прежде чем выразить свое восхищение великому генералу спрашивают «мил ли он в обращении». Конечно, они еще носят шпагу, они храбры из самолюбия и по традиции, они умеют умирать, в особенности на дуэли; но светский характер стер прежний военный фон. В конце XVIII столетия их главный талант состоит в умении жить, а их действительное занятие – принимать или быть принятыми.

Дворянство при старом режиме

Французская знать на выходе у короля

Дворянство составляет незначительное меньшинство . - При старой монархии дворянство всегда составляло незначительное меньшинство. В XVIII веке, когда все население достигло 25 миллионов чел., дворян во Франции насчитывалось только 150000, распределявшихся между 25–30 тысячами семейств.

В этом числе нужно еще различать дворянство родовое от пожалованного.

Родовые дворяне были более или менее подлинные потомки крупных или мелких феодальных сеньоров: самый высокий титул принадлежал принцам королевской фамилии, королевской крови или принцам крови, как говорили тогда; затем следовали герцоги и пэры, простые герцоги, маркизы и графы; но большинство довольствовалось титулом рыцарей или кавалеров.

Пожалованные составляли две категории дворян: получившие это звание вследствие назначения на высокие должности и купившие его за деньги. Когда король нуждался в средствах, то не стеснялся продавать права на дворянство.

Дворяне обращаются в придворных в начале XVI века. - Дворянство не вернуло себе ни одного из политических прав, отнятых у него королями в конце средних веков, начиная с Филиппа Августа и кончая Людовиком XI, ни права вести частные войны и чеканить монету, ни права иметь верховные и независимые суды. Идя в этом отношении по стопам Людовика XI, неограниченные короли постарались отнять у них последние остатки их политического могущества.

В начале неограниченной монархии, Карл VIII, Людовик XII, Франциск I и Генрих II, конечно, не имели намерения лишать дворян крупных общественных должностей, находя, что они быстро усваивали удовольствия придворной жизни, подчинялись военной дисциплине в армии во время продолжительных итальянских войн; поэтому они не лишали дворян высоких общественных должностей, в роде коннетабля или генерал-адмирала, всегда предоставлявшихся вельможам. Эти звания давали огромную власть и почти полную самостоятельность в делах армии и флота. Когда Франциск I учредил сначала в пограничных, а затем во всех остальных провинциях, должность губернаторов, облеченных очень обширною властью, особенно в военном отношении, то поручал эти важные обязанности исключительно знатным лицам. Первые неограниченные короли не видели ничего дурного в том, что вельможи, и особенно провинциальные губернаторы, содержали, подобно королям, большую свиту из дворян, которая сопровождала их всюду и была им предана душою и телом; они даже оставили неприкосновенными древние феодальные замки во всем королевстве. В течение полувека дворяне обратились в таких безукоризненных царедворцев, что не вызывали более недоверия у королей.

Ослушание дворянства во время религиозных войн . - Религиозные войны поколебали внезапно доброе согласие между королевскою властью и дворянами. Некоторые из этих последних перешли в протестантство по примеру принцев Бурбонов; еще больше их вступило в Лигу вслед за Гизами и монахами; религиозный пыл тех и других скрывал политическое честолюбие, мечты о независимости и нетерпение сбросить иго неограниченной королевской власти. Вследствие беспорядков каждый сеньор удалялся в свой замок и бродил по полям во главе отряда вооруженных людей; католические губернаторы, под предлогом того, что король плохо защищает «истинную» религию, подобно самодержавным государям управляли провинциями, которые король им доверил, и держали в своих руках укрепленные места. Некоторые из них открыто вступили в союз с испанским королем. Мы видели, сколько трудов стоило Генриху IV возвратить себе свое королевство.

После его смерти в 1610 г., в виду несовершеннолетия Людовика XIII, Мария Медичи, мать молодого короля, объявила себя регентшей; будучи иностранкой, она приблизила к себе своего соотечественника, итальянца Кончини. Этого было достаточно, чтобы лишиться популярности; кроме того, она обнаружила слабость характера. Среди принцев и вельмож тотчас же возникли волнения; они потребовали пенсий, управлений городами и провинциями. Их засыпают деньгами, что еще более увеличивает притязания их. Они требуют созыва генеральных штатов, чтобы облегчить бедствия королевства; желание их удовлетворяют (1614), и они не находят ничего лучшего, как кичиться своею спесью перед депутатами третьего сословия, с которыми многие из них обращаются высокомерно и грубо. Почти каждый год отмечен вооруженным восстанием какого-нибудь вельможи.

Не возвращаемся ли мы таким образом к гнусным временам феодализма и не приведет ли все это к увековечению междоусобных войн?

Ришелье побеждает дворянство . - Достигший совершеннолетия Людовик XIII избрал и поддержал в министерстве необходимого и самого подходящего по условиям времени человека: это был кардинал Ришелье, полномочный министр, потребовавший, чтобы королю повиновались все, а министру короля - как самому королю.

Он упраздняет должности коннетабля и генерал-адмирала.

Он приказывает разрушить все укрепленные замки, кроме пограничных.

Губернатор Лангедока, герцог Монморанси, обезглавлен за возмущение; должности провинциальных губернаторов большею частью переходят к новым королевским агентам, управляющим, которые, принадлежа к буржуа, находятся всецело в руках короля.

Чтобы нанести удар дворянству, составляющему заговоры против министров или поднимающему оружие, он учреждает исключительные суды, составленные из преданных ему судей, которые приговаривают к смертной казни знатнейших вельмож. Сам Людовик XI не придумал бы ничего лучшего и не мог бы быть более грозным.

Мазарини торжествует над фрондой . - По выражению одного знатного вельможи того времени, на этот раз дворянству попало «не в бровь, а прямо в глаз». В виду того, что после смерти Ришелье Людовик XIV был слишком молод, снова образовалось регенство. На этот раз регентшею делается Анна Австрийская, родом испанка, которая назначает министром и фаворитом другого иностранца, итальянского авантюриста, кардинала Мазарини. У нового министра покорный вид и вкрадчивые манеры. Он сжимается, как бы извиняясь за свое счастье. Самые знатные вельможи думают, что теперь все можно себе позволить.

Плохо и даже нечестно управлявший финансами министр возбуждает восстание парижской буржуазии новыми налогами; это была фронда. Часть дворянства тотчас же принимает в ней участие, как в каком-нибудь развлечении. Вмешиваются дамы. Париж восстает; губернаторы-фрондеры или их жены поднимают восстания в своих провинциях; Конде принц, только что одержавший две блестящие победы над войсками испанского короля при Рокруа (1643) и при Ланси (1648), становится во главе движения. Дворяне-фрондеры требуют упразднения интендантов; они особенно желают иметь места и пенсии. Конде и другие вельможи заключают союз с испанским королем.

Но парижская буржуазия восстает против призыва иностранцев; к тому же Конде оскорбляет ее своим высокомерием. Скрывавший под трусливою наружностью неукротимое упорство, Мазарини интригами и обещаниями разъединяет буржуазию и принцев. Эти последние, сделавшись бессильными, покорно ему подчиняются.

Дворянство, прирученное Людовиком XIV . - После жалкой неудачи фронды дворяне притихли. К тому же Людовик XIV постарался довершить дело, начатое против них Людовиком XI и Ришелье.

С этого времени после короля все делается шестью государственными секретарями, из которых каждый находится во главе важнейшей государственной отрасли правления; эти государственные секретари, которым повиновались как самому королю, не имели никакого значения без короля и занимаемых ими должностей: лишаясь милости, они обращались в ничто. Чтобы их легче было держать в руках, король обыкновенно назначал их не из среды дворян, а из буржуазии.

В провинциях губернаторы всегда назначались из дворян; но это не более как щедро оплачиваемые участники парадов, обязанности которых ограничиваются председательствованием на официальных церемониях: они не могут распоряжаться ни деньгами, ни людьми. Вся их власть, даже военная, перешла в руки интендантов, которые, имея при Ришелье временные обязанности, обратились в постоянных чиновников, живущих в каждой провинции. Эти интенданты набирались обыкновенно также из буржуазии.

Королевская власть вменяет дворянству в нравственную обязанность жить при дворе или поступать на королевскую службу в армию и во флот. Дворяне, жившие в Версале, были только царедворцами, оспаривавшими друг у друга милости и даже улыбки своего господина. При Людовике XIV, когда король присутствовал в дворцовой церкви, они обращались и падали ниц не в сторону алтаря, а перед королем. Это было настоящее монархическое идолопоклонство, пока идол имел величие Людовика XIV. Но даже и тогда, когда он стал называться Людовиком XV, человеком презренным, или Людовиком XVI, смешною посредственностью, ему оказывали такие же рабские знаки уважения и обожания, что не мешало злословить и смеяться над их величествами в интимном кругу.

Дворянство сохраняет большое влияние на королей . - Довольная оказываемым повиновением, королевская власть не думала более унижать дворянство; напротив, уважаемое и важное дворянство кажется ей даже украшением трона и гарантией безопасности. Поэтому, могли ли короли, жившие почти исключительно среди своих дворян вдали от народа, избежать их влияния?

Но это было пагубное влияние. Окружавшее королей дворянство очень часто возбуждало их воинственные страсти, а при конце монархии оно успело добиться привилегий, гибельных для королевских финансов, и отмены тех реформ, которые могли бы внести большую справедливость в систему налогов.

Привилегии дворянства . - Не довольствуясь обыкновенными доходами своих имений, обнимавших не менее пятой части всей территории, дворяне продолжали пользоваться феодальными правами на все те земли, которые в средние века находились под покровительством или во владении их предков и которые в течении столетий были уступлены их фамилиям. Земельные подати существовали для множества маленьких крестьянских владений и, кроме них, еще хлебная подать, пошлина при продаже, право кроличьих садков, голубятен, исключительное право охоты, барщины, помещичье право и тысячи мелких прав, которые давили крестьян со всех сторон. Дворяне сохранили даже право разбирать в собственных господских судах, почти независимых от королевской юстиции, все дела, касающиеся их феодальных прав, так что господин был судьею и ответчиком в собственном деле. Королевская власть уничтожила и упразднила дворянские суды во всех тех владениях, где они могли ее стеснять; но там, где дворянский суд стеснял только крестьян, его оставили неприкосновенным.

Еще прибыльнее господских прав было освобождение от налогов. Дворянство уклонялось от наиболее тяжелого из прямых налогов, земельного налога. В XVIII веке, во время безденежья, королевская власть придумала подоходный налог, который должен был лечь и на дворян: подушная подать, учрежденная Людовиком XIV, двадцатая доля, установленная Людовиком XV, должны были уплачиваться всеми подданными, пропорционально состоянию каждого. Но имущество дворян, при потворстве администрации, оценивалось до смешного низко; налог взимался по тем показаниям, которые они сами давали о своем состоянии, и, конечно, ни один чиновник фиска не был так невежлив и смел, чтобы усомниться и в особенности проконтролировать точность их показаний.

Для дворян были сохранены крупные синекуры губернаторов, оплачиваемых иногда более, чем сотнею тысяч ливров, все выгодные церковные должности, епископства и богатые аббатства, а также все офицерские чины: роты и полки покупались также, как должности судей, или нотариусов; но дворяне широко возмещали себе стоимость своих должностей. По военному бюджету конца старого режима, почти накануне 1789 г., 12.000 офицеров дворян стоили правительству 46000000 ливров, что соответствовало сотне миллионов на теперешние деньги, так как серебро ценилось тогда вдвое дороже; а 135 тысяч солдат стоили не более 44000000.

Но это еще не все. Содержание их при дворе поглощало большую половину 25000000 ливров, которые шли ежегодно на королевский дом. В графе пенсий, которые достигали по последнему бюджету монархии до 31000000 ливров, опять таки на долю дворян выпадала почти вся сумма. Дворянство при старом режиме буквально разграбило бюджет.

Нравы дворянства . - Такие громадные доходы позволяли дворянству жить праздно. Заняться торговлей или промышленностью? Фи! Это занятие простонародья. Уважающий себя дворянин должен служить королю и не иметь иного занятия. При дворе он его одевает, держит подсвечник, служит за столом, раскладывает торжественно его одежду. На войне он наносит всевозможный вред неприятелю, не заботясь узнать, кто зачинщик, кто прав, кто виноват; он избивает безоружное население, он поджигает жилища и склады урожая, иногда грабит частные дома во славу своего короля. В случае надобности он, во главе того же отряда, подавляет с крайнею жестокостью подданных короля, восставших из страха голодной смерти. Вот служба дворян! Вот почетное и славное занятие! Все остальное не достойно благородного человека.

Дворянин новейшего времени, подобно своим средневековым предкам, считал бы, что потерял право на дворянство, если бы унизился до занятия земледелием, торговлею или промышленностью.

Это ничего не делающее дворянство пользуется всем. Оно вкусно ест, роскошно одевается; по перу на шляпе, шпаге на боку, лентам, кружевам, шитью, в изобилии украшающему одежду, дворянина было легко узнать: и мужчины, и женщины заботились только о том, чтобы затмить соседа роскошью и богатством туалета; во время знаменитого свидания Франциска I с английским королем, в лагере «Золотая парча», в 1520 г., многие французские вельможи, по выражению современника, носили «на плечах свои мельницы, леса и луга».

По примеру итальянских дворян и богачей, роскошные дворцы которых они видели во время итальянских войн, богатые французские дворяне королевской свиты построили у себя дворцы, а менее значительные из них - комфортабельные, роскошно меблированные дома? которые почти повсюду заменяют, с начала ХVII века, прежние мрачные феодальные замки.

Мы знаем их образ жизни при дворе. В деревнях дворяне тратили свой продолжительный досуг от королевской службы на охоту и поездки в гости. Общественная жизнь с турнирами до начала ХVII века, балы, игры на деньги, продолжительная болтовня с дамами, любовные похождения совершенно изменяют дворянские нравы. Религиозные войны пробуждают в них на некоторое время грубость предков: из-за самых вздорных причин они дерутся на дуэлях и секунданты противников дерутся рядом с дуэлянтами. Но это скоро проходящие выходки. Салонная жизнь, возобновляющаяся с окончанием междуусобных войн, быстро прекращает возрождавшуюся было жесткость и грубость.

Суровые рыцари средних веков, сварливые, фанатичные и ограниченные, не узнали бы своих сыновей, - только, быть может, блестящая храбрость на полях битвы напомнила бы их, - в напудренных и завитых дворянах ХVIII века, выдрессированных с малолетства наемными учителями мило кланяться и говорить изящные комплименты дамам, в этих напичканных древними науками в иезуитских коллегиях и университетах юношах, с распущенными нравами, недоверчивых и скептиках, которые привлекали в свои салоны великих современных писателей, чтобы слушать их злословие на церковь, на королевский деспотизм и даже на феодальные привилегии; которые утонченным изяществом манер и изысканностью речи заслужили право давать тон всему высшему европейскому обществу того времени и из которых самые лучшие, с ясным умом и великодушными побуждениями, в припадке чувствительности, мечтали о таком обществе, в котором было бы более знаний, благосостояния и свободы для всех. даже для самых скромных крестьян.

Упадок дворянства и утрата им популярности. В конце ХVIII века дворянство давно уже утратило свою независимость и все свое политическое значение: его старые, укрепленные замки были разрушены и его превосходство в военных делах над другими классами общества исчезло с усовершенствованием современного оружия и с появлением постоянных многочисленных армий, в которых они занимали далеко не все места.

Оно утратило также свое экономическое превосходство: тратя без счета, низшее и среднее дворянство задолжало, продало большую часть своих лучших земель, сохранив только леса; одни лишь фамилии, «вызолотившие свой герб» и «прокоптившие свои земли», «унизившись неравным браком» с семьями богатых финансистов, и царедворцы, поддерживаемые королевскими милостями, сохранили еще прекрасные состояния.